«Мы из Ельца!»
Стоим с тортом перед подъездом, медлим, не осмеливаемся зайти. «С чего
начать? Как завести разговор?»…
Мы - восемнадцатилетние студентки, не переживающие ничего более
ужасного, чем ЕГЭ и первая сессия. А она - женщина, которая
сама испытала на себе все тяготы тех кровавых 40-х. Больше
тридцати лет прожила она с фронтовиком, героем Великой Отечественной войны,
орденоносцем, человеком, имя стало легендой Ельца.
Стучим в дверь, открывает весьма миловидная - Ой, а я как вас с самого утра К нашему приходу явно готовились: на столе разные лакомства,
которые себе вряд ли позволяет пенсионер в будний день, на плите
кипит чайник. Людмила Семеновна сама, видно, суетится, пытается нам во
всем угодить. Постоянно подливает чай и подкладывает конфеты.
Только вот кота, наверно, забыла предупредить, он по привычке сел на
свой «законный» стул и никак не мог понять, что собственно хочет от него
хозяйка, прогоняя с родного места…
Смотрю на нее и дивлюсь, нет, даже умиляюсь, ее особой красоте: лицо,
изрезанное морщинами, взгляд, отдающий теплом, нежная улыбка,
снежно-седые волосы, бережно собранные в пучок. Но фотографироваться она
так и не согласилась. Нашла какую-то фотографию и отдала нам, со
словами:
- Вот, раньше я любила фотографироваться, тут я еще молодая, красивая. том свете меня такой муж - Расскажите, а каким был ваш - Он детей очень сильно любил. Его приглашали в школы и
училища. О нем писали школьные сочинения и стихи. Когда он гулял во
дворе со своим любимым и единственным внуком, дети обступали его со всех
сторон и просили что-нибудь рассказать о войне. Особенно им нравилась
история, про то, как он, пройдя путь от Ельца до Берлина, в победном
сорок пятом вскарабкался на спину своего товарища и штыком начертил поверх
всех надписей на стене Рейхстага: «Мы из Ельца!», - вспоминает Людмила
Семеновна своего мужа, - Бориса Михайловича Сидельникова, спустя вот уже
тридцать лет после его смерти. - А вот мне о том, что было с ним на
войне, он рассказывал почему-то скупо, наверно, каждое ее мгновение
болью отзывалось в его сердце. Борис сразу после школьного выпускного
вечера, ему тогда только исполнилось 18 лет, шагнул в пекло войны. А
детям во дворе он однажды вспомнил, про то, как с двумя однополчанами ходил в
разведку.
В одном из сел перед их глазами предстала ужасная картина. Немцы загоняли сарай женщин, стариков и детей, точно такого возраста, как и эти ребятишки, чтобы потом там их спалить. Фрицев было много, разведчики
поняли, что втроем им не справиться, поэтому немедленно отправились в
свою часть за подкреплением. Когда пошли в наступление, сарай уже горел,
люди задыхались, но благодаря тому, что наши солдаты действовали
оперативно – успели спасти Людмила Семеновна и сама, как и все тогда, ощутила на себе все ужасы военного времени и, по прошествии стольких десятков лет, все отчетливо помнит. Помнит, как в первый же день забрали на фронт отца, и она осталась с матерью и двумя младшими сестрами.
Помнит, как в декабре 41-ого немцы оккупировали ее родной Елец.
Оккупация продолжалась четыре дня. Немцы собрали всех молодых парней,
которых еще не успели забрать на фронт, и куда-то увели. Будучи тогда
тринадцатилетней девочкой, Людмила Семеновна, пошла на реку за водой. А обратном пути встретила фрица, он что-то говорил на своем
металлическом языке и указал на ее валенки – дескать, снимай. Все это
увидела местная женщина заступилась за несчастного, заплаканного
ребенка. Валенки-то в доме были одни на всех, бесценные. Но немец
все-таки настоял на своем.
Люда босиком, в почти тридцатиградусный мороз, прибежала домой и на
протяжении четырех дней, пока в городе хозяйничали гитлеровцы, больше не решилась выходить на улицу. В
окно девочка видела трупы горожан, захватчики запрещали их поднимать.
Видела, как немцы, дабы согреться, отбирали у женщин платки, варежки,
телогрейки. Наконец, увидела, как на четвертый день немцев, покрытых
этими самыми платками, гнали в «три шеи» наши военные…
После этого несколько месяцев город жил спокойно.
Но 8 марта земля на улицах Ельца вновь вздрогнула от фашистских бомб.
Один из снарядов попал во двор, где жила Люда.
Огонь от «зажигалки» перекинулся на ее родной дом. Жилище не сгорело Aaько
благодаря солдатам, которые были в госпитале, располагавшемся по
соседству.
Когда осела пыль от бомбежки и на какое-то время установилась гнетущая
тишина на улицах, ельчане ушли по деревням. Город опустел. Семью Людмилы
Семеновна приютили в селе Большой Белевец, находящемся в десяти
километрах от Ельца. В город она ездила на велосипеде, следила за домом получала по талонам хлеб. Снова сюда они вернулись только через год...
Она училась в школе на протяжении всей войны. Помнит, как зимой,
укутавшись потеплее, ученики занимались в холодных, полуразрушенных зданиях как пытались своим дыханием отогреть замерзшие чернила. После
девятого класса в 44-ом году пошла работать на трикотажную фабрику.
Поступив туда простой ученицей, с годами стала бухгалтером-расчетчиком,
экономистом, а вышла на пенсию уже начальником отдела кадров, проработав одном предприятии 50 лет.
Всегда была активной участницей художественной самодеятельности,
спортивных состязаний по легкой атлетике, избиралась секретарем
комсомольской организации.
А с будущим мужем, Борисом Михайловичем, она познакомилась на одном
городском молодежном мероприятии. Он, демобилизовавшись, в 46-ом году,
устроился на сахарный завод слесарем автоматики, был секретарем
комсомольской организации в сельскохозяйственном училище.
- На том мероприятии наши взгляды встретились. И все! Он в меня
влюбился, как говорят, «с первого взгляда», – глаза Людмилы Семеновны
молодо заискрились при воспоминании того мгновения,- а он мне показался
обыкновенным, ничем не приметным парнем, как и многие
демобилизовавшиеся, ходил в своей военной гимнастерке, другой-то одежды
раньше ведь не было. Это потом он воспламенил мою душу…
Они поженились через два года после первой встречи. И прожили душа в
душу до 1980 В тот день, перед выходом на работу, сел вот в это кресло, - Людмила
Семеновна указывает на кресло, в котором сидела передо мной, думает о
чем-то и не выходит. Я у него спрашиваю: «Ты что, на работу не хочешь
идти?». А он: «Сейчас посижу еще немного и пойду». И ушел… А через
несколько часов мне позвонили и сказали, что Борис умер… Оказалось
сердце не выдержало, а ведь он только месяц назад проходил медицинскую
комиссию, и, странно, написали, что абсолютно здоров, и это при том, что него было прострелено легкое и оба плеча. А когда готовилась к
похоронам - из музея пришли за его наградами. Я все отдала, не стала
ничего подписывать – не до того было. Да и не жалею об этом… Он-то
навсегда остался со мной. Когда мне очень трудно, я с ним разговариваю,
советуюсь. Нет, что не говори, а душа его и сейчас при нашем разговоре
присутствует.
После смерти мужа Людмила Семеновна работала на фабрике до 1997 года.
А после того, как ушла на пенсию, устроилась дворником. Там Людмила
Семеновна проработала еще 10 лет, пока не случился инсульт.
- Сотрудники с моей фабрики проходили мимо и дивились, как я –
заслуженный работник, начальник кадров, да еще и в таком возрасте могу
работать дворником. Но я долго без дела просидеть не могла.
Мы еще долго беседовали с Людмилой Семеновной о современном поколении,
про то, как сейчас относимся мы к учебе, работе, ветеранам.
Кстати, у нее трое правнуков, младшему из которых 17 лет.
- Жаль, Борис из них никого не увидел, - с грустью говорит вдова
фронтовика, - он ведь так любил людей, а уж о детях и говорить нечего. они у меня, как вот и вы сейчас, «выпытывают» о нем, гордятся своим
прадедом…
Горжусь и я, что хоть как-то прикоснулась к дыханию тех лет, узнала о
человеке, которому благодарна за бирюзовое небо, золотое солнце, за
мирные улыбки горожан. И пусть гордиться каждый ребенок, играющий в
парке или во дворе, что поблизости с ним жили и живут такие люди, как
Людмила Семеновна, и Борис Михайлович. И пусть все вокруг гордятся тем,
что могут сказать: «Мы из Ельца!».
Римма фото: Людмила Семеновна Сидельникова; Людмила Семеновна Сидельникова Борисом Михайловичем Сидельниковым и с их единственным внуком
01.06.2011, 2784 просмотра.
